Поэт и прозаик Лилия Тетерина – о повторном студенчестве и любви к Пушкину

– Лилия Юрьевна, вы с такой теплотой вспоминаете свою преподавательницу литературы. Как вы думаете, что именно в её методах пробудило в вас такую любовь к слову? Почему, уже имея образование, вы решили пойти в Литинститут?

– Преподавание – это такое же искусство. Я думаю, что у моей учительницы был талант и призвание и она умела ладить с детьми. Она у нас вызывала уважение. Я даже не помню, чтобы она была строга или, наоборот, слишком добродушна. Наверно, какой-то баланс был соблюдён педагогом. В общем, было и интересно, и душевно, и в то же время мы как-то понимали, что всё равно, хочешь не хочешь, всё придётся выучить и ответить. А когда учишь предмет, он тебе уже становится интересен, поэтому и нравится. Например, другие были предметы, та же физика, вот как-то там педагог не отслеживал, чтобы мы поняли всё. Кто понял, тот понял. Я понимаю, какая нагрузка у педагога, чтобы ещё дополнительно нас оставлять отвечать темы по пропущенным урокам или работать над ошибками, но наш педагог оставляла, поэтому все уже стремились ответить на уроке, чтобы не задерживаться после. Дисциплина была. Знания рождали интерес и любовь к предмету. Если хочешь что-то полюбить, это нужно сначала выучить.

А в Литинституте училась не от слова надо, а для себя, для души. И потом… Время другое – в своё время нам Серебряный век в очень малом объёме преподавали в институте, мне хотелось системно пополнить знания. Чтобы поступить, нужно было сдать большой объём своих стихотворений. Я сама не ожидала, что поступлю, просто всё отнесла в приёмную комиссию. Когда уже нужно было оформлять договор, было два варианта: либо только на мастер-класс по поэзии ходить раз в неделю, либо брать серьёзный двухгодичный курс и заниматься четыре раза в неделю по вечерам. Выбрала второй! Оказалось, что это последний очный формат, так как потом пришёл ковид и этот курс стал преподаваться заочно, как и сейчас. Ни минуты не жалею, хотя, конечно, было непросто совмещать работу с учёбой. Сдавать сессии два раза в год, в общем, вспомнить молодость! Программа была обширная. Помимо основных дисциплин, чудесное преподавание философии, теории искусства – фантастика! Мастер-классы по поэзии. Теория литературы, античная литература, зарубежная. А само здание историческое чего стоит посмотреть детально! Как раз шёл ремонт, но мы успели позаниматься и в отреставрированных классах.

– История с гаданием и роковыми «восьмёрками» удивительна! Вы верите, что это было знаком свыше, или просто совпадение? Как этот опыт повлиял на ваше отношение к мистике и судьбе?

– Мир разнообразен, понятно, что мы всего не знаем, в каждой судьбе присутствуют непонятные, необъяснимые истории. И даже трактовать их непросто, это не формулы. Если вспомнить интересные моменты из жизни учёных, там тоже не обошлось без вмешательства каких-то сил, которые подтолкнули к научному открытию. Ньютону всё же понадобилось яблоко. Также все мы знаем из школьного курса, что Менделееву приснилась в виде таблицы периодическая система химических элементов. Поэтому есть позитивное мышление, основанное на точных науках, а есть и метафизика, и религия – другие формы познания. Как и искусство, которое через образ, символ объясняет нам окружающий мир. Мы многого не знаем даже в точных науках. Астрофизики ищут чёрные дыры, разгоняют частицы в коллайдере, чтобы приблизиться к разгадке, как же зарождалась наша Вселенная или хотя бы почему она расширяется, если должна сжиматься. Хотят найти то, о чём только догадываются. Или вот каждый день вам что-то говорит ваша интуиция, а что это такое, где эта материя, откуда она берётся, почему нам недостаточно только разума? Вопросов больше, чем ответов… Но сколько бы лет ни прошло, я это помню так ярко, как будто случилось недавно. Здесь как раз таки и время обладает какими-то гибкими свойствами, это как моменты из детства – свежи, как утренние розы.

– В ваших воспоминаниях Алма-Ата и цыганские таборы словно сошли со страниц Пушкина. Были ли у вас личные встречи с цыганами, которые запомнились? Или, может, какие-то истории, перекликающиеся с пушкинскими сюжетами?

– Раньше как-то цыган и на улицах городов можно было встретить. Конечно, бежали и за мной их женщины, чтобы погадать, но не помню, чтобы я останавливалась, наоборот, только ускоряла шаг. А в горах я именно быт их видела, колорит незатейливой жизни.

Если говорить про пушкинские сюжеты, то, конечно, они очень реалистичны, поэтому и народны, каждый может представить себя одним из героев его произведений и найти аналогии со своей жизнью. Пушкин был достаточно открытым человеком, не чопорным, не горделивым, это чувствуется из творчества, поэтому, читая его произведения, ты продуцируешь многое на себя.

– Вы упомянули икону с изображением поэта. Как вы думаете, почему церковь так почитает Пушкина? И как в вашей жизни сочетаются вера и любовь к его светской поэзии?

– Может быть, святые отцы решат когда-нибудь, что Пушкин достоин канонизации. Достоин быть причастным к лику святых. Так как он столько истинной радости в мир приносит до сих пор, столько Света от его стихов! Его знает любой маленький ребёнок, только начинающий учить стихи. А семейственность – это же как раз епархия церкви. Защищая свою семью, он защищал основы христианства, которые сейчас так рушит современный мир, будущее планеты защищал, свою Мадонну. Без здоровой семьи не будет сильного и гармоничного государства. Основателем современного русского языка является Пушкин, он придал такое очарование речи, что французский начал отходить на второй план, считайте, революцию сделал мирным путём. И его борьба за правду своей жизни до последней капли крови, ведь не за себя он пошёл на дуэль, не ради бахвальства, не ради тщеславия. За свой род, свою историю, чтобы не были опорочены жена и дети. И он этого добился, разрубил гордиев узел ценой своей жизни, все грехи на себя взял. И больше Дантес ни разу не добивался внимания Натальи. Кстати, после дуэли и Дантес прожил достойную жизнь, а без этого погряз бы в грехах. Поэтому я думаю, что и его спас Пушкин от моральной гибели.

– Какие ещё поэты, писатели вам интересны? И если бы у вас была возможность задать один вопрос самому Александру Сергеевичу, о чём бы вы спросили?

– Мне очень близки поэты Серебряного века. И Мандельштам, и Гумилёв, и Ахматова, и Цветаева, и Есенин, и Маяковский, и Северянин, и Пастернак, и многие другие. Как только начинаешь изучать творчество, сразу погружаешься и влюбляешься, потому что не любить это невозможно. Просто что-то больше нравится сегодня, что-то завтра. Например, сейчас всплеск моей любви снова к Золотому веку, в частности, к Лермонтову. Про писателей – конечно, наша классика. А вот из зарубежных всё же прямо на первое место поставила бы Г. Гессе «Игра в бисер», может потому, что я педагог и многое нахожу в этом произведении полезного, помимо художественного.Какой вопрос я бы задала Пушкину? Сначала мне казалось, что у меня нет оригинального вопроса, тем более я уже задала в своё время вопросы. Но если серьёзно, я бы хотела узнать, занимался ли Пушкин музыкой в детстве, умел ли он играть на каком-нибудь инструменте. Нигде не встречала. Знаю, что рисовал хорошо и французский знал лучше других лицеистов, раз называли его французом, а вот про музыку не встречала. И, наверно, хотелось бы узнать, во что играл в детстве, что ему нравилось до лицея, просто как ребёнку.